Ночной цирк [Litres] - Эрин Моргенштерн

– Ты хотела убежать со мной, – улыбается Марко, несмотря на пронизывающую его боль. – Я и не надеялся, что поцелуй окажется таким действенным.

– Ты мог бы заставить меня забыть о нем, стереть его у меня из памяти так же легко, как заставил обо всем забыть гостей того вечера.

– Не могу сказать, что это было легко, – признается Марко. – К тому же я не хотел, чтобы ты забывала.

– Я не смогла бы его забыть, – говорит Селия. – Как ты себя чувствуешь?

– Ужасно. Но боль отпускает. А ведь я тогда сказал Александру, что хочу все бросить. Видимо, я сам не верил в то, что говорил. Я просто хотел до него достучаться.

– Видимо, это сделано для того, чтобы нам не казалось, будто мы заперты в клетке, – говорит Селия. – Мы не замечаем решеток, пока не пытаемся проникнуть сквозь них. Отец говорит, что все было бы куда проще, если бы мы не любили друг друга. Возможно, он прав.

– Я пробовал, – говорит Марко, заключая ее лицо в ладони. – Я пытался забыть тебя, но не смог. Я не могу перестать думать о тебе, не могу перестать о тебе мечтать. Разве ты не чувствуешь ко мне то же самое?

– Конечно, чувствую, – признается Селия. – Ты всегда здесь, рядом со мной. Я пропадаю в Ледяном саду, чтобы хоть отчасти ощутить то, что чувствую рядом с тобой. И так было всегда, даже до того, как я узнала, кто ты. И всякий раз, когда я думаю, что лучше быть не может, я ошибаюсь.

– Тогда что мешает нам быть вместе здесь и сейчас? – спрашивает он. Его ладони соскальзывают с ее лица, опускаясь на обнаженные плечи.

– Я так этого хочу, – шепчет Селия, задыхаясь, когда его руки направляются ниже. – Поверь, очень хочу. Но это касается не только нас с тобой. В эту игру оказалось втянуто столько людей! Все сложнее и сложнее держать все под контролем. И это, – она накрывает ладонью его руку, – мешает мне сосредоточиться. А я боюсь представить, что может случиться, если я потеряю контроль.

– Разве у тебя нет источника силы? – удивляется он.

Взгляд Селии выражает недоумение:

– Источника силы?

– Для этого мне нужен факел – это мой проводник. Я черпаю силы в его пламени. У тебя нет ничего подобного, ты все делаешь сама?

– Я по-другому не умею, – говорит Селия.

– И ты постоянно держишь цирк под контролем? – спрашивает Марко.

Селия кивает:

– Я уже привыкла. Большую часть времени это вполне приемлемо.

– Это, должно быть, невероятно тяжело.

Он нежно целует ее в лоб и отпускает, стараясь держаться как можно ближе, но не дотрагиваясь.

А потом он рассказывает ей разные истории. Легенды, услышанные от учителя. Собственные фантазии, навеянные тем, что попадалось ему в древних книгах с растрескавшимися корешками. Идеи для цирка, которые невозможно вместить ни в один из шатров.

Она же делится историями своего детства, проведенного за кулисами. Приключениями в далеких городах, где бывала вместе с цирком. Вспоминает события тех дней, когда выдавала себя за медиума, и радуется, что ему, так же как и ей в то время, это занятие кажется глупым и бессмысленным.

До самого утра они говорят и не могут наговориться. Он уходит перед закрытием цирка.

Вставая, Марко помогает подняться Селии и на мгновение прижимает ее к груди.

Он вынимает из кармана визитку с адресом и буквой «М» вместо имени.

– Я стараюсь реже бывать в особняке Чандреша, – объясняет он, протягивая ей визитку. – Если меня там нет, ты всегда можешь найти меня по этому адресу. Я буду рад тебе в любое время дня и ночи. Вдруг тебе захочется отвлечься от цирка.

– Спасибо, – благодарит его Селия. Она переворачивает карточку, и та бесследно исчезает.

– Когда все это закончится, кто бы из нас ни выиграл состязание, я не отпущу тебя так легко, как сегодня. Договорились?

– Договорились.

Марко подносит ее руку к губам, запечатлевая поцелуй на серебряном кольце, скрывающем шрам.

Селия проводит кончиками пальцев по его подбородку. А затем поворачивается и растворяется в воздухе, не оставив ему времени протянуть руку, чтобы ее удержать.

Просьба

Конкорд, Массачусетс, 30 октября 1902 г.

Бейли пытается перегнать отару на другое поле, но овцы ведут себя безобразно. На них не действуют ни удары кнута, ни пинки, ни проклятия. Овцы упрямо считают, что на этом поле трава зеленее, чем за калиткой в невысокой каменной стене, и Бейли никак не удается убедить их в обратном.

Неожиданно его окликают.

– Привет, Бейли.

Поппет, стоящая по другую сторону каменной гряды, выглядит здесь несколько странно. Дневной свет кажется слишком ярким, а пейзаж слишком зеленым и обыденным. Ее наряд, хоть это и простое платье, а не сценический костюм, кажется слишком пышным. На ее юбке слишком много оборок, и вообще она непрактична и мало пригодна для прогулки по ферме. Поппет не надела шляпу, и ветер яростно треплет ее рыжие волосы.

– Привет, Поппет, – говорит он, когда ему удается оправиться от изумления. – Что ты здесь делаешь?

– Мне нужно с тобой поговорить, – объясняет она. – Точнее, кое о чем тебя спросить.

– И это не могло подождать до вечера? – удивляется Бейли.

Он привык встречаться с Поппет и Виджетом каждый день, как только ворота цирка распахиваются для зрителей.

Поппет качает головой.

– Я решила, что будет лучше, если мы дадим тебе время подумать, – заявляет она.

– Подумать о чем?

– О том, чтобы уехать с нами.

Бейли растерянно таращится на нее.

– Что? – только и может вымолвить он.

– Сегодня наша последняя ночь, – говорит она. – Потом цирк уедет, и я хочу, чтобы ты отправился с нами.

– Ты шутишь, – не верит Бейли.

Поппет трясет головой:

– Не шучу, ни капельки не шучу. Мне только нужно было удостовериться, что я не совершу ошибку, предложив тебе это, что для тебя будет правильно так поступить. Теперь я в этом уверена. Это очень важно.

– Что ты имеешь в виду? Для чего важно? – по-прежнему недоумевает Бейли.

Поппет вздыхает. Она смотрит вверх, словно пытается разглядеть в голубом небе с плывущими по нему пушистыми облаками звезды.

– Я знаю, что ты должен отправиться с нами, – говорит она. – Тут сомнений нет.

– Но почему? Почему я? Что я должен буду делать, просто болтаться возле вас? Я не такой, как ты и Виджет, я не умею ничего особенного. Я не гожусь для цирка.

– Годишься! Точно годишься. Я еще не знаю почему, но я уверена, что твое место рядом со мной. То есть, я хочу сказать, рядом с нами. – Ее щеки густо покрываются румянцем.

– Я бы очень хотел. Я хочу. Только я… – Бейли обводит взглядом овец, дом и сарай на холме, поросшем стройными рядами яблонь. Это может разрешить все споры по поводу Гарварда, а может только все усугубить. – Я не могу просто взять и уехать, – говорит он, думая про себя, что это не совсем то, что он имеет в виду.